Дренаж

Иногда, так или иначе, по тем или иным обстоятельствам я бывал в госпиталях. Я видел лежачих больных, курящих больных, прыгающих.
Я видел посуду и шприцы. Я видел капельницы. Я видел то, что называют дренажем.
Дренаж - это когда из дырки в теле торчит шланг, и по нему, под прозрачной оболочкой тоскливо давится и течет желтый расход, продукт отторжения.
И самое прекрасное, это когда обмякший больной лежа на горячей подушке вдруг увидит в окне небесный росчерк пролетающего куда-то самолета. И мысль, которая легче воздуха, которая быстрее ветра, уносит его туда где свет, море и песок.
Прошлогоднее поле подсолнечника. Пересекая такое поле нужно быть осторожным - бодылья больно втыкаются в ноги.
Землю пашут, землю экслпуатируют, делают из земли рабыню. Во благо всея человечества.
Подсолнечник истощает землю сильнее любой другой культуры. После подсолнечника еще год ничего не сажают.
И вдруг, будто по волшебству выростает сооружение.
Которое при ближайшем рассмотрении оказывается дыркой.
Эдаким дренажем в теле земли. Чтоб компенсировать, урегулировать измененный порядок вещей.
На дне мох и сквозное истечение какой-то неведомой воды.
И все-таки жизнь, скромная выносливая и вечная, не уйдет от сюда.
Из дырки видно небо, а ночью наверное еще и звезды.

Последний снег

Когда мне было немного лет, мой двоюродный брат Андрей как-то сказал мне: "А не хочешь ли ты узнать, как сохранить снег до июня в простом деревенском сарае?"
"Хочу!" - ответил я.
"Для этого, " - сказал он - "нам понадобится ведро, солома и рогожа".
Рогожа, как оказалось позднее, это простая мешковина, но с некоторым оттенком благородства.
"Дно ведра устилаем соломой", - продолжал он, - "набираем свеженького февральского снежка и укрываем сверху тоже соломой".
"Напрочь?" - спросил я.
"Напрочь!" - согласился он.
"Укутываем ведро в рогожу и ставим в уголок. Возвращаемся в июне открываем нашу упаковку и находим там воду - растаявший снег."
"Где же тут сохранность?" - не понял я.
"В ведре", - пояснил мне брат - "в ведре..."